Патогенез эпилепсии
Итак, можно констатировать, что во время припадка торможение коры есть то условие, без которого не может развиться бурный взрыв подкоркового возбуждения, составляющий основное содержание двигательной части приступа. Теперь на очереди главный пункт патогенеза: как возникают торможение коры и последующее растормаживание подкорки, каков механизм обоих компонентов припадка? Для ответа следует прежде решить, что же лежит в основе самой эпилепсии.
Эволюция представлений в этом вопросе огромна. Как излагалось выше, область так называемой «генуинной» эпилепсии суживалась все более и более. Наоборот, наличие фокального момента начали постепенно рассматривать как почти обязательный компонент каждого эпилептического припадка.
В этой обширной работе, дискредитирующей понятие генуинной падучей, эксперименту принадлежит важная роль: показ легкой возможности искусственного воспроизведения припадка при помощи вполне материальных агентов. Однако основное значение имели клинические находки. Они начались с исследований Джексона, в результате которых родилось представление об очаговой, локальной эпилепсии, обязанной своим происхождением наличию местного поражения коры одного полушария и являющейся симптомом такого поражения. С этого времени область очаговой эпилепсии расширялась все более и более. За последнее время она стала едва ли не безграничной, когда в нее вошли случаи «фокальной» эпилепсии, где очаги поражения в коре подчас весьма деликатны. Благодаря электроэнцефалографии подобные очаги теперь стали обнаруживаться так часто, что в новейших статистиках на долю неочаговой эпилепсии остаются едва ли не единичные случаи.
В итоге всей этой огромной работы клиницистов выяснилось, что как бы ни были разнообразны вызывающие причинные моменты при различных формах эпилепсии, обычно все же речь идет о раздражении отдельного участка мозговой коры, о создании в мозговой коре изолированного очага постоянного болезненного раздражения. Время от времени раздражение этого очага приводит к судорожным взрывам — эпилептическим припадкам.
Это — при так называемой очаговой или фокальной эпилепсии. Достойно удивления, что И. П. Павлов, придя в психиатрическую клинику и начав как физиолог изучать эпилепсию, сразу подметил, что и при общей эпилепсии заболевание больших полушарий не разлитое, а сосредоточенное в одном каком-либо пункте. Он обосновывал, кроме того, идею, что такой изолированный болезненный пункт в коре головного мозга можно и нужно представлять себе не обязательно как грубоморфологическое местное повреждение, а как функциональное заболевание. Речь идет, по его мнению, даже не о заболевании клеток, а о сломке динамического комплекса: в изолированном больном пункте нарушается не деятельность отдельных клеток, а деятельность данного динамического комплекса. Клетки, находясь в другом комплексе, работают совершенно нормально, но в данном динамическом комплексе они работают настолько ненормально, что комплекс оказывается больным.
Генез изолированного больного пункта в эксперименте — прежде всего напряжение возбудительного процесса в трудных условиях. Это в конце концов приводит к застойному тонусу, к патологической инертности. И. П. Павлов допускает, что у человека дело обстоит таким же образом, что на известной почве чрезвычайно сильное жизненное раздражение приводит в состояние постоянного повышенного тонуса тот пункт, куда падало это раздражение.
Следовательно, основная функциональная характеристика больного пункта — ненормально повышенный тонус, постоянный, патологически инертный. При добавочном раздражении очаг патологически инертного застойного возбуждения переходит в явную и резкую деятельность. В разных случаях детали могут быть различны: в больном пункте то ослаблено внутреннее торможение (легко растормаживаются дифференцировки), то налицо парадоксальная или ультрапарадоксальная фазы. Благодаря этому возможности раздражения больного пункта разнообразны, и его возбуждение может быть вызвано не только адекватными раздражителями, но и слабыми (при парадоксальности) и даже тормозными (при ультрапарадоксальности).
Не один раз обращается И. П. Павлов к обсуждению весьма важного вопроса, к каким последствиям приводит «прикосновение» к изолированному больному пункту. Болезненность его выражается патологической инертностью возбудительного процесса, который становится здесь ненормально устойчивым («особо упрямым»), не подвергается торможению. Но зато, лишь только к нему прикасаются, он «взрывается», а вокруг возникает и иррадиирует по всей коре торможение отрицательной индукции, «упраздняя» всю условнорефлекторную деятельность.
Особо характерной чертой болезненного пункта И. П. Павлов считал его взрывчатость. Раздражительный процесс доходит до максимальной степени чрезвычайно быстро и тотчас вызывает последовательно взрыв внезапного и сильнейшего торможения отрицательной индукции по коре, внезапного и сильнейшего растормаживания и положительной индукции подкорки — взрыв «подкоркового буйства». И. П. Павлов думал, что эпилептические припадки связаны с подобной патологической взрывчатостью. Оценивая клиническую картину «взрыва» у одной из собак, он высказывает мысль — не генезис ли это лабораторной эпилепсии.
Наконец, большой интерес представляет вопрос, при каком типе высшей нервной деятельности складываются условия, благоприятствующие возникновению эпилепсии. По этому поводу И. П. Павлов высказывается также вполне определенно. Прежде всего больного эпилепсией характеризует сила нервных процессов; эпилепсия приурочивается большею частью к сильному типу. Далее, эпилепсию характеризует инертность торможения: разлившись по большим полушариям, торможение концентрируется очень медленно и вяло. При эпилепсии «властвует сила каким-то образом, именно неуравновешенная сила торможения». «Инертность — черта эпилептиков» — говорит Павлов. «Они очень трудно отказываются от старых привычек, старых дум. Они отчетливо представляют собой инертный тип.»
Таким образом, Павлов считает, что эпилепсия приурочивается к сильному инертному типу. Как поразительно перекликается этот вывод великого физиолога XX в. с мнением Гиппократа, который более чем 2000 лет тому назад писал, что «эта болезнь является у флегматиков по природе, а у желчных совершенно не случается»!
Итак, общая характеристика высшей нервной деятельности больного эпилепсией по И. П. Павлову такова: «В эпилепсии, — говорит он, — первое, что бросается в глаза, это чрезвычайная сила, во-вторых, характер взрывчатости и в-третьих — характер периодичности. Вот те грубые черты, всем очевидные, которые, с моей точки зрения, отличают патологическую инертность эпилепсии: чрезвычайная сила, взрывчатость и периодичность».
Сила инертности может зависеть от заболевшего анализатора, т. е. от источника постоянного раздражения. Самый сильный в коре, натуральная доминанта коры — двигательный анализатор. Раздражение его вызывает и более сильную отрицательную индукцию. Так как обычный эпилептический припадок есть судорожный двигательный разряд, то в результате раздражения двигательного анализатора по всей остальной коре развивается сильнейшее торможение отрицательной индукции.