Изменения личности при эпилепсии

Эпилепсия вызывает и ряд более или менее постоянных изменений во всем психическом облике больного, в его эмоционально-волевых реакциях, в особенностях его мышления. Эти изменения, разумеется, наблюдаются не у всех больных эпилепсией, но все же они достаточно часты (по сводным статистикам, отмечаются приблизительно у 70% больных) и во многих случаях настолько характерны, что могут оказывать существенную помощь при установлении диагноза.

Одной из наиболее бросающихся в глаза и издавна отмеченных особенностей в характере больных эпилепсией является их раздражительность, вспыльчивость, злобность, склонность к агрессивности, к насильственным действиям, жестокость. Так, например, 12-летний мальчик пришел в раздражение по поводу того, что молодые голуби не летали так, как ему этого хотелось, и он убил одного за другим 10 голубков, поочередно сворачивая им шею так, что ломался позвоночник. Вспышки гнева бывают иногда так внезапны и бурны, что они подают повод говорить о взрывчатости (эксплозивности) больных. Характерно, что раздражение и агрессивность возрастают тем сильнее, чем на большее сопротивление они наталкиваются. Наоборот, отсутствие возражений, податливость вызывают быстрое успокоение. В этом отношении больные эпилепсией резко отличаются от истериков, которые смиряются именно тогда, когда они встречают решительный отпор.

Другая группа черт, свойственных больным эпилепсией, имеет, по крайней мере на первый взгляд, прямо противоположный характер.

Мауц обозначил эту группу черт именем «гиперсоциальных». Такое наименование следует признать неудачным. Оно возникло потому, что некоторые из разбираемых особенностей сходны с такими чертами характера, которые могут считаться желательными в общежитии. Однако у эпилептика эти черты до такой степени преувеличиваются и искажаются, что делаются неприятными, нежелательными в межчеловеческих отношениях и, следовательно, отнюдь не являются «гиперсоциальными». Вежливость у эпилептика становится утрированной слащавостью, предупредительность — угодливостью, преувеличенной услужливостью, скромность — самоуничижением, любезность — льстивостью, подобострастием, чрезмерной почтительностью с наклонностью говорить в елейно-хвалебном тоне и употреблять уменьшительные и ласкательные формы слова («ручка», «ножка», «головка», «ваше драгоценное здоровьице» и т. п.); бережливость превращается в скупость; сочувствие, сострадание окрашивается в тона сентиментальной жалостливости и оказывается направленным не столько на других, сколько на себя самого.

При этом дело обстоит не так, что одни эпилептики злобны и агрессивны, а другие преувеличенно любезны, почтительны и слащавы. Как правило, обе группы описанных выше черт характера сосуществуют у одного и того же человека. Это подает повод считать таких людей двоедушными, лицемерными, носителями показной добродетели. Такое мнение несправедливо, по крайней мере в отношении большинства. В действительности больной как бы переключается по временам с одного типа реагирования на другой: он может из-за пустяка унижаться и из-за пустяка же убить.

В качестве примера того, как жестокость и жалость могут переплетаться между собой, укажем на одного наблюдавшегося нами эпилептика, который убил жену и 3-летнего сына. Жену он убил в раздражении, а сына вслед за этим из жалости. «Как подумал я, что малютка сиротой останется, мать умерла, а меня в тюрьму заберут, да как подумал я, сколько ему из-за этого придется насмешек услышать да горя перенести, — жалко мне его сделалось, я сынишку и убил», — объяснил больной свое поведение.

Вследствие недостаточной подвижности, эмоции эпилептика монотонны, однообразны, лишены тонкости. Больной как бы не успевает реагировать на все происходящие вокруг него изменения, на быструю смену событий, и это создает иногда ложное впечатление недостаточной аффективной отзывчивости.

Такая же медлительность, тугоподвижность, «прилипчивость» характеризует и мышление больных эпилепсией. Ему свойственно застревание на одном содержании, «неповоротливость мысли», трудность перехода от одной темы к другой. Отсюда рутинность мышления, наклонность держаться раз навсегда принятого порядка, ритуала, отсутствие гибкости. В силу тех же особенностей больные отличаются настойчивостью, доходящей до назойливости, упорством и последовательностью в достижении намеченной цели. Больные склонны к стереотипности, что находит выражение в постоянных повторениях одного и того же, в упорном однообразии мыслей и слов, любви к трафаретным оборотам; повторно рассказывая о каком-нибудь событии, больной обыкновенно пользуется одними и теми же выражениями. В разговоре он с большим трудом переключается с одной темы на другую, как бы «прилипая к ней». Начав рассказывать о чем-нибудь, он не успокаивается и не дает себя перебить, пока не изложит того, что считает нужным.

Больные плохо отделяют важное, основное от несущественного, побочного; поэтому изложение их отличается чрезвычайной обстоятельностью, детализацией, изобилует совершенно излишними подробностями; их непродуктивная многоречивость может привести в отчаяние самого терпеливого слушателя. Это же неумение отделить существенное от неважного, является причиной чрезмерной пунктуальности, педантизма, преувеличенного внимания ко всем мелочам. Эту особенность, в частности, легко выявить, рассматривая выполненные такими больными рисунки, на которых тщательно изображены каждая веточка, каждый листик на дереве, каждое перо у птицы.

Больные эпилепсией часто склонны к формализму, охотно говорят о необходимости строгого соблюдения всех правил и предписаний. Такое требование «законности» на словах подчас сопровождается ее нарушением на деле, причем больной нередко приводит для своего оправдания какие-нибудь формальные увертки. Один из наблюдавшихся нами больных, бежавший из клиники и возвращенный туда через несколько дней милицией, в ответ на упреки в побеге тоном обиженной невинности заявил: «Разве я бежал? Я никогда бы себе этого не позволил. Я не бежал, а самовольно отлучился».

Речь таких больных с внешней стороны отличается медлительностью, тягучестью, со стороны содержания — наклонностью к однообразным трафаретным оборотам, излишней детализацией, обстоятельностью, обилием витиевато-напыщенных выражений, елейным тоном.

Описанные выше изменения личности эпилептика, его раздражительность, придирчивость, самомнение и др. нередко приводят к столкновению с окружающими. Вследствие этого создаются условия для реактивного бредообразования. Больные начинают утверждать, что к ним враждебно относятся, систематически нарушают их интересы, неправильно лечат и т. п. Эти формы бредообразования следует отличать от эквивалентов параноидного типа и от остаточного (рези- дуального) бреда, о которых говорилось выше. Особенности личности эпилептика нарастают по мере течения болезненного процесса. Следовательно, своеобразные черты мышления и эмоционально-волевых реакций у таких больных обусловлены изменением мозга под влиянием заболевания эпилепсией, а не являются «конституциональными свойствами», как утверждали раньше.

У многих больных эпилепсией, особенно если заболевание началось в раннем возрасте и припадки повторяются часто, развивается слабоумие, выражающееся в упадке памяти, снижении способности суждения, сообразительности, оскудении ассоциативных связей. Эти особенности, характерные для всех форм «органического» слабоумия, сочетаясь с теми чертами личности больного эпилепсией, которые были описаны выше, приобретают своеобразный оттенок, позволяющий отличать «эпилептическое слабоумие» от других его форм.

Необходимо подчеркнуть, что развитие слабоумия не является обязательным. Мы знаем ряд выдающихся ученых и писателей (в числе их Ф. М. Достоевский, Флобер, Гельмгольц), которые несмотря на то, что они болели эпилепсией, не обнаруживали никаких признаков слабоумия.

Хотя, как уже было сказано, слабоумие обычно бывает более резко выражено в тех случаях, где наблюдается большое количество припадков, но строгого паралеллизма между числом припадков и степенью слабоумия не существует. Иногда приходится наблюдать прогрессирование слабоумия несмотря на то, что припадки удалось подавить. Следовательно, припадки не являются, как утверждают некоторые, единственной причиной слабоумия. В генезе последнего должны играть роль и другие факторы. При эпилепсии таким моментом является, как мы полагаем, постоянное отравление мозга ядовитыми веществами, образующимися в организме больного. С этой точки зрения получает объяснение возможность нарастания слабоумия и психических изменений личности при эпилепсии даже после прекращения припадков, в то время как при эпилептиформных припадках иного происхождения этого не отмечается.

Что касается патогенеза изменений личности при эпилепсии, то этот сложный вопрос пока еще недостаточно освещен. В настоящее время мы должны ограничиться только некоторыми гипотетическими соображениями.

В первую очередь, необходимо указать на отмеченную И. П. Павловым инертность нервных процессов. Ею объясняется медлительность таких больных, их тугоподвижность, трудность перехода от одной темы к другой, наклонность к стереотипным повторениям в поведении и речи, пристрастие ко всему привычному, затрудненное усвоение нового, чрезвычайная длительность раз возникших аффективных реакций.

Отмеченная также И. П. Павловым сила нервной системы больных эпилепсией объясняет их стеничность, активность.

Далее, мы должны обратить внимание еще на одну особенность, проходящую красной нитью через различные проявления эпилепсии. Это — усиление всех реакций, связанных с рефлексом (инстинктом) самосохранения. Эти реакции выступают в обеих своих основных формах: агрессивной и пассивнооборонительной.

Поэтому в сумеречных состояниях господствующими являются эмоция ярости и эмоция страха. Столь частые «фуги» больных эпилепсией также нужно рассматривать как проявление оборонительной реакции в форме бегства.

В характерологических особенностях больного эпилепсией агрессивные реакции проявляются в злобности, жестокости, гневливости, склонности к насилию. Пассивнооборонительные реакции находят выражение в таких формах поведения, которые как бы направлены на то, чтобы демонстрацией податливости смягчить или умиротворить другого, — отсюда преувеличенная любезность, доходящая до слащавости, угодливость, подобострастие, утрированная почтительность. При этом один тип реакции легко переходит в другой и покорно- униженная манера держать себя вдруг может смениться безудержной яростью.